Осознавая, что невозможно отвечать на эти вопросы без проекций, в некоторых местах я буду переходить прямо к своей персоне и своему опыту. По себе людей не судя, я буду рассматривать и другие возможные варианты. Также мною будут предложены для ответов определения с претензией на истину. Пускай будут точкой зрения.
Кто может быть терапевтом?
Здоровый психологически человек с профессиональными навыками и умениями. (Хорошо сказал, не поспоришь.) Здоровый психологически человек в моем понимании – не имеющий проблем, осознающий свои желания, потребности, свои возможности и границы, умеющий ставить цели и задачи и решающий их.
Кто не может быть терапевтом?
Человек без профессиональных навыков, да еще и психически нездоровый.
С профессиональными навыками, но не совсем здоровый психологически, не говоря уже про психически.
Здоровый психологический, но без навыков.
У меня варианты, у вас примеры.
Профессиональный отбор в специальность.
Систематизировать и как-то влиять на отбор – заинтересовывать способных людей — мне представляется затруднительным делом. Допустим, государства, ваше и наше, выделило деньги на такой проект. Кто будет отбирать, где искать, как, с какого возраста, куда отбирать и т.п.?
Но опыт отбора у наших, по сути дела, коллег есть. В буддизме монахи находятся с ранних лет в специальных учреждениях. Хороший перинатальный период, благополучные роды, любовь и забота родителей, приятное окружение, грамотное воспитание, обеспечение развития, много специальных практик, подающиеся индивидуально теории. Что еще нужно, чтобы встретить зрелость и профессионализм? Гаутамы Сидхартхи посыплются как из рога изобилия.
Должен ли терапевт быть психиатром?
Одна из ошибок психиатрии в том, что она перекладывает ответственность с человека за свое состояние на болезнь. Мы говорим сейчас о различных подходах к психогенным расстройствам. Все возражения переадресовываю к бывшим психиатрам, позже психотерапевтам М. Эриксону, Ф. Перлзу, И. Ялому, С. Грофу и многих других. Если же специалист не испорчен этой и другими известными ошибками, тогда психиатрия – это хорошо. Кто обогащен разными подходами – тот профессиональнее. А еще перед этим полезно освободится от снобизма по отношению к психотерапевтам и к психологам. А то последние для них – «братья наши меньшие».
Мое мнение, лучше с психиатрией знакомиться позже психотерапии. И медицина – это тоже хорошо. Значит, в обучающую программу полезно включать ее определенные разделы. Из самых полезных дисциплин мы можем скомпоновать базу нашей профессии. А далее — ее разветвления.
Проект Альфреда Притца – учится на психотерапевта как отдельную самодостаточную специальность – грамотная задумка.
И все-таки, терапевту совсем не обязательно быть психиатром.
Личная история и собственный опыт профессионала.
Я почти все периоды своей жизни чувствовал себя хорошо. Эпизоды и состояния плохого самочувствия из-за внешних ситуаций были, но их доля мала. Так что я с рождения как был жизнерадостный, так им и остался. Это определяет мою работу. Вернее сказать, освобождает меня для деятельности.
Профессионализм и психопатология.
Несовместимые вещи, вроде бы. Но всем известно, что данное сочетание имеет большое распространение.
(Получается, что я себя выношу за скобки.) Если же не философствовать бесплодно, то тот же Перлз, психиатр и психотерапевт, не смог внятно сказать, как отличать, кто здоров и кто еще пока проблематичен. Придется нам дать определение по этой разнице. Тем более что сама клиентура эту проблему видит и понимает.
Раненый и исцелённый целитель.
Лучше если целитель с детства цельный. Раненый будет экстернировать свои проблемы. В исцелённом мы должны быть уверены, что он снова стал целостным, а не компенсированным. Опять проблема дифференциации здоровья и проблемности, невротичности. Даже если будут выработаны определения, декларации, воплотить их соблюдение на практике не представляется возможным. Только если формально.
Понимаю, совершенных людей не бывает. Роджерс терапевтировался у коллеги по одному случаю, уже будучи автором клиент-центрированной терапии. Лоуэн думал, что у него нет проблем. Обучаясь у Райха «через терапию», обнаружил и решил некоторые. Начал работать терапевтом, цитирую его, «не разрешив многих важных проблем».
Подготовка и образование в профессии.
Согласен с точкой зрения о предварительной зрелости терапевта. Но те же упомянутые буддистские монастыри легионеров не ищут, сами готовят.
Насколько я вижу, в вузах и молодежь без опыта, еще формирующаяся физически и психически, и взрослые заочники, получая теоретические знания, в лучшем случае, только забивают ими свою голову. Хоть у посредственных, хоть у хороших преподавателей.
Студентка восемнадцати лет, попробовав почитать книгу Перлза «Помойное ведро», честно призналась, что ничего там не понимает. Было бы странно, если бы итоги развития выдающегося специалиста в области психики достаточно легко и быстро стали понятны даже зрелому умному человеку, не говоря уже о студентах. Но именно это и пытаются достичь в вузах, объясняя советские и зарубежные учения. Можем ли мы быть уверены, что преподаватели сами действительно понимают предметы психологии и психотерапии? Я не о тестированиях, кратковременной памяти и прочей муре. Так что на вузы можно не надеяться. Там нет исследования себя, психокоррекции и терапии. Удельный вес такого должен быть во много раз больше «говорения о».
Ментальная экология терапевта.
Если терапевт здоров и профессионален, он будет работать так, как он хочет и то, что он хочет.
Ему не грозит выгорание, ему не нужно восстановление. А почему? А потому-что я и не напрягаюсь.
Личная жизнь терапевта.
Информацию о личной жизни терапевта клиенты, как правило, не могут переработать с пользой для себя. Хотя и это можно обеспечить. Минимум, это очередной мусор в голове. Если меня спрашивают о личном, я интересуюсь, для чего им это. Что они будут с этим делать, как это им поможет и в чем. При невразумительном ответе моя задача уберечь их от возможного вреда. И, понятно, сохранит мою эффективность как терапевта для них же. Вместе с тем я не являюсь образцом для подражания. Это же придется соответствовать. А тогда я не буду естественным и натуральным. Это мой ответ, какой должна быть жизнь терапевта.
Границы дозволенных отношений с пациентами.
Принцип один – не навреди. Не часто, но в зависимости от ситуации отношения могут быть очень разными. Валерий Ядринкин каждое лето ходит с желающими в походы. Милтон Эриксон принимал у себя дома, и спрашивать о личном не было нужды. Так все было видно. Фрэнк Фаррелли мог угрожать, кричать и физически наказывать пациентов. И это спасало их. Ни ему, ни мне приемы, скажем профессора Даренского, для повышения толерантности совершенно ни к чему. Вспомним пародию на интеллигентность – кролика из советского мультфильма про Винни-Пуха, с наличием большого количества границ, как нельзя и как надо. Если он был бы терапевтом, то его бы не то что манипулирующий пациент, а мишка с опилками в голове будет иметь именно в эти места.
Только творческий и искренний подход, свободный от догм, обеспечит успех в помощи нуждающимся.
Так сказать коллеги, религиозные служители, пару тысяч лет в тупике. Из-за фарисейства и книжничества.
Кто они – безусловные профессионалы психотерапии?
В любом деле хороших профессионалов много не бывает. Хороший терапевт уже не терапевт. Он выходит за рамки своего дела. Это личность, мудрец и философ.
Чувствительность, эмпатия и другие качества.
Хороший и здоровый профессионал ясно видит, ясно слышит и ясно чувствует. Или хотя бы так: больше видит и понимает, лучше чувствует. И это решает дело.
Двенадцать ведущих терапевтов России.
Красноярский психиатр, нарколог, психотерапевт, философ Ядринкин Валерий Николаевич. Мой учитель.
Я тоже хороший специалист, но не россиянин.
Гусманов Марат.
